Честь взаймы - Страница 121

121

На данное матерью имя – Мадальена, которое с гордостью носили все женщины из семьи Джейр, Молния не откликалась вот уже пять месяцев подряд. Как можно, после того как Наставник Лорн придумал ей такое красивое и многозначительное прозвище? А он редко ошибается с выбором. Говорили, прозванный Оборотнем Хенгист всего за каких-то полгода из ленивого проедателя родительских денежек превратился в настоящего бойца. Когда надо отвести глаза, он весь из себя ходячее недоразумение, вечный недоучка, одним словом – рохля. А потом вдруг – раз! И куда только деваются вся его неуклюжесть, рассеянный взгляд и невнятный лепет. Перед изумленным зрителем, а точнее, зрительницей является прирожденный подпольщик, отважный борец за правое дело и народное счастье. На подобную метаморфозу рассчитывала и Молния-Мадальена. Еще немного, и из невзрачной безобидной куколки мотылька проклюнется смертоносный и опасный черный скорпион, способный жалить и убивать врагов. И тогда Наставник Лорн будет доволен, а там, глядишь, обратит пламенный взор на вернейшую и достойнейшую соратницу по борьбе, быструю как молния.

По приезде в столицу вся троица сразу же отправилась на пустующую квартиру Оборотня, которую его родители купили, чтобы дитятко не мыкалось по съемным комнатам, как все остальные приезжие голодранцы-студиозы. До удивительного превращения Хенгиста в Оборотня он там устраивал бурные попойки с проститутками, поэтому удивляться астрономическому количеству пустых бутылок не следовало, точно так же как и пропитавшему стены запаху табака, дешевых духов и сивушного масла. Молния смутилась разве что из-за валяющихся на пыльном подоконнике дамских панталон, но виду все равно не подала. Она же девушка современная. Подумаешь, панталоны!

Наставник убежал куда-то прямо с утра и пропадал почти весь день, оставив сотоварищей разбираться с инструкцией по изготовлению бомбы, которую заблаговременно подготовил Краб. Вернее, бомбой занимался Оборотень, как самый опытный и образованный, а Молния, прильнув мордашкой к оконному стеклу, разглядывала прохожих и любовалась столицей. День стоял выходной, на улице было не протолкнуться от праздношатающегося люда. Кто-то отправлялся в храмы, чей-то путь лежал в кабаки, некоторые торопились на свидания, но большинство простых эарфиренцев слонялись туда-сюда, пользуясь редким погожим и теплым деньком по прямому назначению: глазели на витрины магазинов, ели сладости, сплетничали, обсуждали светскую жизнь богатеев, политику, спорт и, конечно же, завтрашнее открытие Технической Выставки. Все – и обыватели, и газеты – сходились на том, что зрелище будет феноменальным. Организаторы подготовили грандиозное представление, а Стальной Дворец даже издали производил колоссальное впечатление.

Читая в поезде газету, Наставник Лорн ядовито хихикал над каждым превосходным эпитетом корреспондента. «Наша задача, товарищи, сделать это событие вдвойне незабываемым и уникальным, – говорил он. – Выставку запомнят навсегда. Это я вам обещаю!»

В чем, в чем, а в его словах Молния даже не сомневалась, она вообще верила Лорну слепо. Наверное, потому он ее и выбрал для столь ответственного задания. Какая честь, право слово.

Наставник вернулся поздно вечером, злой как собака, голодный и всем недовольный. Наорав на Молнию за то, что не удосужилась сходить в лавку за хлебом, и обозвав Оборотня балбесом, Лорн поведал о причинах своего расстройства. Человек, с которым он встречался, не смог доподлинно выведать ни план посещения Императором Выставки, ни маршрут его следования. Короче, куда после церемонии открытия направится его императорское величество вместе с наследником Майдридом, неведомо, а потому задача группы усложняется на порядок.

– А если прямо на церемонии попробовать? – предложила Молния. – Там и людей будет больше.

Наставник окатил соратницу тяжелым и очень-очень недовольным взглядом:

– Нас охрана и на три сотни шагов не подпустит к трибуне. Знай мы план последовательности посещения достопримечательностей, можно было бы заранее поджидать его там. А так простоим, скажем, возле какой-нибудь новой модели паровоза, а Император и наследник не собирались его осматривать.

– Наша цель прежняя – конкретно Раил со своим щенком? – поинтересовался Оборотень.

– Прежде всего принц, но лучше, если зацепит и Раила, и канцлера.

– Я бы выбрал Джевиджа. Вот уж скотина так скотина, – удовлетворенно хмыкнул студент.

– Мальчику всего одиннадцать лет. Он еще маленький, – ляпнула Молния и тут же пожалела о сказанном.

– Ты – дура! – рявкнул Оборотень презрительно и замахнулся было дать девушке подзатыльник.

Но руку его остановил суровый Наставник.

– Нет, погоди-ка! Видимо, в нашей Молнии проснулась вдруг жалость к наследнику, – молвил он медленно, с расстановкой, щуря близорукие глаза. – Девичья чувствительность пробудилась, да? Маленького принца пожалела?

– Ну, я… нет… не совсем…

– Он вырастет и станет точной копией своего отца и деда – подлых душителей свободы народа, продолжателем династии зажравшихся солдафонов, веками пивших кровь трудящихся!

Высокий лоб оратора сразу же покрылся испариной от избытка обуревающих его эмоций, очки запотели, и изо рта брызнула слюна. Неужели так сложно понять простую истину – угнетателей щадить нельзя! Борьба – это всегда кровь! Но только омывшись этой святой кровью…

Но, видя, что барышня готова вот-вот разрыдаться, Лорн сменил гнев на милость и далее продолжал беседу почти отеческим тоном – понимающе, если не сказать ласково:

121