Честь взаймы - Страница 26

– А-грррррр! – взревел черноусый и рванул из купе на улицу. – Ветеран, говоришь?! Вилту помнишь?

Хитроватая ухмылка спрыгнула с грязного лица нищего, точно лягушка с коряги. Голубизна глаз моментально выцвела до бельм, и в их мутных озерах застыли узнавание и звериный ужас. Одним ударом в нос фермер опрокинул верещащего попрошайку навзничь вместе с возком. Кровь и зубы брызнули в разные стороны. Фэймрил и не представляла себе, как, оказывается, легко и быстро превращается человеческое тело в окровавленную тушу при помощи одних лишь только голых кулаков. Фермер старался от души – молотил нищего, точно ржаной сноп, топтал его ногами, круша кости, и совершенно не обращал внимания на истошные крики избиваемого.

– Вилта тебя тож просила! – приговаривал он. – Тож молила. А ты? Ты что сделал? А!

Кровь, вопли, тупые удары и тяжелое сосредоточенное дыхание дюжего земледельца – Фэйм глаз не могла отвести от этого ужасающего и завораживающего зрелища, хотя к горлу подкатывала тошнота. Она хотела бы последовать примеру учительницы – спрятать лицо в ладонях и заткнуть уши, но тело отказывалось повиноваться, стремительно впитывая каждое мгновение ярости и страданий. Запасаясь впрок, что ли?

– О ВсеТворец! Что? Что он делает?! – взвыл клирик. – Остановите! Нет!

Почтмейстер резко засвистел в свисток, тщетно призывая на помощь полицейского. Остальные мужчины вскочили со своих мест, дабы прекратить жестокую расправу. Кто-то повис у драчуна на плечах, кто-то пытался удержать руки. Но куда там! Двое щуплых горожан вкупе с крепким фермером оказались бессильны против свирепой и слепой ярости. Зря служитель ВсеТворца взывал к милосердию, а возница – к соблюдению графика, никто их не слышал.

А Росс Джевидж с места не двинулся, только крепче сжал Фэйм за локоть. А когда она открыла рот, чтобы спросить… Посмотрел, словно бичом стеганул. Мол, только попробуйте начать причитать.

На удивление быстро закончив экзекуцию, фермер зло сплюнул на то, что осталось от попрошайки, и стал дожидаться прибытия полицейского, забрызганный кровью, но спокойный как скала.

– Никакой он не ветеран, – мрачно пробурчал он. – Мою сеструху снасильничал десять лет тому назад, с-с-сука брехливая. Подловил в поле, надругался по-всякому, разорвал всю в клочья, точно зверь. Девчонку-десятилетку, паскуда, не пощадил… – мужчина тяжело сглотнул, голос его чуть дрогнул. – Похвалялся потом… весело ему было… А ноги… ноги он на каторге отморозил.

Его бородатый коллега поскреб пятерней в затылке:

– Убег, стал быть, гад. Аль отпустили за калецтво.

Джевидж хмыкнул, Кайр дернулся и отпрянул, писарь отвернулся, а клирик процитировал отрывок из Книги ВсеПрощения, но ни у кого не нашлось слов осуждения мстителю.

В купе так отчетливо пахло кровью и свежим потом, как, должно быть, пахнет сама смерть, подумалось Фэйм. У смерти очень много характерных запахов: она благоухала жасмином, когда не стало леди Бран, и воняла пороховой гарью в день гибели Уэна. А еще – чистенькими свежими пеленками, заранее и с любовью приготовленными для Кири…

– Вам дурно, мистрис Джайдэв? – спросил тихонечко Кайр и, когда Фэйм не отреагировала на фальшивую фамилию, осторожно тронул ее за плечо. – Мистрис? Дать вам нюхательной соли?

– А? Нет!

Оказывается, дилижанс снова тронулся в путь, а Фэймрил не заметила, когда это случилось, пребывая душой где-то в запредельных сферах. Она с болезненным любопытством осмотрелась вокруг. Мужчины молчали, мистрис Магди сосредоточенно вглядывалась в проносящийся за окнами пейзаж, словно его бесконечная изменчивость способна стереть воспоминания о недавней жестокой сцене, точно губка надпись мелком на грифельной доске.

– Откуда вы знали? – напрямую спросил Кайр у невозмутимого Джевиджа, резанув отставного воина зелеными молниями ярких, опушенных черными ресницами глаз. – Можете с первого взгляда определить, кто ветеран, а кто притворяется?

– Нет, конечно, – спокойно ответствовал Росс. – Я вовсе не ясновидец.

– Тогда почему не остановили расправу? – настаивал будущий лекарь.

– Вряд ли у меня получилось бы, – вздохнул Джевидж. – А вы сожалеете, что не успели спасти насильника?

– При чем здесь жалость? – возмутился паренек. – Когда человека на ваших глазах ни с того ни сего забивают до смерти, разве это не повод вмешаться?

– Разве он, – Росс дернул подбородком куда-то в сторону оставшегося позади Риогана, – разве он стал бить п-попрошайку п-просто так, без всякой п-причины? Разве п-подонок, изнасиловавший и убивший реб-бенка, не заслуживает самой с-страшной с-смерти?

От волнения и внутреннего напряжения у Джевиджа возобновилось заикание, обеспокоившее Фэйм не меньше, чем недавнее смертоубийство. Не закончилось бы все припадком. Она незаметно сжала его бицепс. Под одеждой и кожей отчетливо подергивались мышечные волокна. Мелко-мелко, как если бы Росс тащил из воды тяжелый невод, полный рыбы.

– Думаете, если кого-то бьют, то обязательно за дело?

– Нет. Меня много раз б-били п-просто так из скотского удовольствия, – отрезал Джевидж.

– И никто не пришел к вам на помощь? – спросила вдруг учительница Магди, близоруко щуря маленькие мышиные глазки.

– Никто, мистрис. Люди вообще мало склонны к м-милосердию. Но п-прежде чем очертя голову бросаться на чью-то защиту, нужно дать себе труд немного п-подумать над происходящим, – хладнокровно молвил Росс. – Не исключаю также, что в мире есть л-люди, которые сп-пят и видят, как спустить с меня шкуру при п-первом удобном с-случае. Но одно я знаю точно, м-мистрис, детей я не насиловал. Так вот, если заб-бьют, то за д-другое. Что не м-может не радовать.